А. Е. Кулаковский всю свою жизнь посвятил родному народу. Его художественные произведения, научные работы по проблемам якутского языкознания, фольклора, этнографии не изучены в полной мере и вызывают интерес специалистов. В статье проводится изучение использования заимствованных слов из русского языка в произведениях А. Е. Кулаковского. В его поэзии особое место занимают произведения о якутских женщинах, которые раскрывают проблему быта, судьбы и тяжелой жизни якутской женщины начала ХХ века. В то же время среди сочинений поэта можно найти произведения, раскрывающие красоту, изящество, нрав якутской девушки. В этом плане, по нашим наблюдениям, в дилогии "Куорат кыыһа" ("Городская девушка") и "Куорат кыргыттара" ("Городские девушки") А. Е. Кулаковского представлен образ якутских девушек, их условия жизни, а также вполне зажиточный быт местной молодежи того времени. Более того, эта дилогия является художественным источником, свидетельствующим о начале периода общественного развития Якутии в 1920-х гг., особый дух и устройство того времени. Изменения, происходящие в жизни якутского общества, отражаются и в языке в целом. Это подтверждается обилием заимствованных слов из русского языка, подтверждающим обновление общества в целом.
Аlexei Kulakovsky devoted his whole life to his people. His artistic works, scholarly works on Yakut linguistics, folklore, ethnography are not studied in full and arouse the interest of specialists. The article studies the use of Russian borrowings in Kulakovsky's works. In his poetry, a special place is occupied by works about Yakut women, which reveal the problem of everyday life, fate and hard life of a Yakut woman of the early twentieth century. At the same time, among the poet's works one can find pieces that reveal the beauty, elegance and morality of a Yakut girl. In this regard, according to our observations, in the dilogy "Kuorat kyyha" ("A town girl") and "Kuorat kyrgyttara" ("Town girls"), Kulakovsky presents the image of Yakut girls, their living conditions, as well as quite prosperous life of local youth of that time. Moreover, this dilogy is an artistic source testifying to the beginning of the period of social development of Yakutia in the 1920s, the special spirit and structure of that time. The changes taking place in the life of Yakut society are also reflected in the language in general. This is confirmed by the abundance of borrowed words from the Russian language, confirming the renewal of society as a whole.